О нематериальном. Часть 2.

В кадровой армии в начале августа 1914-го настроения были чуть менее оптимистическими, чем в обществе. Армия, конечно, была готова сражаться и погибать «за веру, царя и отечество». Но вот побеждать любой ценой (а именно это требовалось от нее в ситуации, когда крупнейшие государства мира вступили в смертельную схватку) она была не готова. Да и ни одна из европейских армий не была готова к этому, вот только путь к победе шел через предельное напряжение сил. К тому же русская армия побаивалась противника и считала его сильнее себя. В общем-то, это было правильно. Противник был очень силен, и его следовало уважать, но сильно бояться не следовало.

Однако страх перед противником был, и он был тем сильнее, чем более высокую должность занимал тот или иной военный. Молодой штабс-капитан, командовавший ротой, конечно же, ничего не боялся. Но вот начальник дивизии или корпуса боялся германской армии, поскольку не понимал, чем противник силен. Более всего боялась войны с Германией Петербургская (вернее, уже Петроградская) верхушка, включая военное министерство. Еще до войны в военном министерстве стремились воевать крайне осторожно, отдавая инициативу противникам и стараясь лишь не проиграть. Николай II боялся, наверное, больше всех, но для него это была судьба, которой он не мог противостоять, а не вызов, с которым нужно было справиться. Он был пассажиром «Титаника», а не его капитаном. Поэтому его личный страх ни на что не влиял. А вот страх его советников и подчиненых вел Россию к катастрофе.

В общем, несмотря на общий эмоциональный подъем, в штабах, начиная с армейского уровня, уже воцарилась подавленная атмосфера и пассивность. Постепенно (после каждой, даже небольшой неудачи) пораженческий дух будет передаваться от штабов войскам, но в августе 1914 до этого далеко. Ну а был бы настрой в армейской верхушке немного иным, возможно, ситуация развивалась бы несколько иначе. Возможно, некоторые операции в начале войны были бы более удачными, дольше бы сохранялось кадровое ядро армии, и катастрофа 1915 года была бы менее тяжелой.

Настроение в обществе также стало меняться под влиянием военных неудач. И оказалось, что патриотический подъем не имел надежного основания. Этот подъем не был основан на настоящем единении нации и доверии между нацией и государством. И когда волна ура-патриотизма схлынула, ему на смену пришло разочарование, недоверие к властям и армейской верхушке, апатия и озлобленность. Русское общество не было так милитаризовано, как германское, поэтому люди вне армии никак не могли понять, почему самая большая в мире армия терпит поражения, и что с этим нужно делать. Немудрено, что Государственная Дума, представлявшая общество, начала судорожную деятельность, направленную на помощь армии, но следствием ее деятельности стало лишь раскачивание лодки.

Вернуться в содержание: Русский фронт Первой Мировой Войны.