Галицийская битва. Часть 6.

Первая крупная неудача тяжело отозвалась в штабе дивизии. Новиков боялся, что его снимут с дивизии. Дрейер, мечтавший о лишней награде, ходил подавленный. Я пишу воспоминания, а не историческое исследование, но со всей правотой должен отметить, что или нужно было взять руководство ночным боем в свои руки, или возложить его на Зандера, а самое главное — необходимо было с вечера поставить артиллерию на позицию, чтобы она могла своевременно, даже ночью, оказать содействие.

Кошмарно проходил день 31 августа на фронте у Сандомира. Оправившиеся и приведенные в порядок остатки 72-го пехотного полка со случайно оставшимся живым адъютантом этого полка, начали снова выдвигаться вперед для подбора раненых. За тульцами пошли пограничники и части 8-й кавалерийской дивизии. Около наших убитых и раненых уже рыскали австрийские мародеры, шаря в карманах офицеров и солдат. При приближении наших солдат австрийцы поспешно убегали в город. Невольно закралась мысль об отходе австрийцев ввиду перехода гвардейских стрелков реки Сан у Чокай. На плечах отступающего противника части 8-й кавалерийской дивизии и пограничники с запада, драгуны 5-й кавалерийской дивизии с севера ворвались в город и захватили мост, потушив горевший на противоположном берегу его пролет. Противник, боясь окружения в Сандомире, бросив орудия, оружие, запасы снарядов и патронов, склады продовольствия и другое имущество, спешно по мосту и двум бродам переправился на правый берег Вислы. В город были введены остатки 72-го пехотного полка, а 8-я кавалерийская дивизия и пограничники остались в занимаемых районах. 5-я кавалерийская дивизия по указанию штаба 9 и армии выступила на Сташув и Стопницу для разведки на левом берегу Вислы.

1 сентября части, подчиненные Новикову, оставались в районе Сандомира, выбросив конную разведку на правый берег Вислы и занимаясь ремонтом моста. В тот же день штаб 14-й кавалерийской дивизии отправился осмотреть поле ночного боя 72-го пехотного полка, сохранившего только небольшую часть своих боевых сил. Правда, раненые уже были размещены в городских больницах и костелах, но убитые лежали еще на поле боя, свидетельствуя о тех успехах, каких достигли тульцы в ночном штурме. Перед нашими глазами развернулось поле битвы.

[318]

В каких только позах не лежали убитые! Почти при выходе на центральную площадь города нашли подожженный австрийцами дом, в котором лежали сильно обгорелые трупы офицеров и солдат. Пожар потушили не скоро. Уже собранные у костелов лежали трупы командира полка, всех батальонных командиров, большей части ротных командиров. Спокойно, с открытыми глазами лежал мужественный командир 72-го пехотного полка, получивший две раны в руку и в ногу и погибший от третьей пули в мошонку. Смерть, по-видимому, была мгновенной. Вперемешку с трупами русских лежали и убитые австрийцы. Больницы, костелы города были переполнены не менее 1500 австрийскими и русскими ранеными. В поспешном бегстве австрийцы не только не оставили врачей и медицинского персонала, но даже реквизировали в аптеках города весь перевязочный материал. Для перевязки раненых были срочно отправлены все врачи 8-й и 14-й кавалерийских дивизий.

Английский военный агент в России Нокс в своем дневнике записал о Сандомире следующее:

Полицейский нашел мне прелестную, чистую комнату в этом очень грязном городе, который был полон войск. Я видел один эскадрон уральских казаков в Сандомире – это огромные, рыжебородые, дико глядящие люди, почти все с непромокаемой накидкой поверх их военною обмундирования. Я не удивляюсь, что австрийцы были в ужасе от них... Сандомир был взят в понедельник сентября, причем Тульский полк жестоко пострадал. Город был оккупирован в течение двух с половиной недель австрийцами. Моя хозяйка, немного говорившая по-французски, сообщила мне, что у нее в доме стояли венгры, казаки и всякого рода люди... Она рассказала мне, что ее муж настаивал на том, чтобы она уехала к своей сестре, когда Сандомир будет занят австрийцами. В тот день, когда русские вновь взяли город, австрийцы захватили 17 стариков и увезли их с собой. Ее муж, 56-летний аптекарь, был одним из увезенных, причем причиной послужило то обстоятельство, что был сделан выстрел из группы домов, среди которых был и дом аптекаря. Теперь она в отчаянии, так как не в состоянии что-либо узнать о нем и действительно весьма возможно, что это продлится целые месяцы.

2 сентября 14-я и 8-я кавалерийские дивизии, оставив

[319]

72-й пехотный Тульский полк гарнизоном в Сандомире, переправились на правый берег Вислы, но... оказались в тылу гвардейской стрелковой бригады, наступавшей на Тарнобжег. Идя за стрелками, обе дивизии дошли до Тарнобжега, а затем были повернуты обратно в Сандомир. Противник огрызался арьергардами против преследующих стрелков и иногда переходил в такие контратаки, что стрелки, имевшие в ротах 60-80 человек, еле их отбивали. Чувствовалось, что Галицийская битва, выигранная армиями Юго-Западного фронта, затихла. Наступал перерыв в операциях.

4 или 5 сентября из штаба армии пришла телеграмма, в которой генерал Лечицкий вызывал к себе для доклада Новикова. Это был удар грома среди ясного неба. Дрейер был смущен. Он пришел ко мне за советом. Я считал, что с Новиковым нужно ехать начальнику штаба (хотя его и не вызывали персонально), который всегда сопровождает своего командира. Так было и решено.

А теперь обратимся к историческим справкам, что же происходило на противной стороне и в высших штабах русской армии.

Внимание Конрада было отвлечено завязавшимся решительным сражением на восточном фронте 2, 3 и 4-й австрийских армий с наступающими 8-й и 3-й русскими армиями и начавшей снова движение вперед 5-й русской армией. 26 августа левый фланг 1-й австрийской армии был потеснен гвардейской стрелковой бригадой и начал отход на юг. На донесение, посланное Данклем, об этом, Конрад ответил: «Верховное командование убеждено, что храбрая 1-я армия сделает все возможное, чтобы помешать наступлению русских от Люблина настолько, чтобы отход к Сану не был в опасности». Утром, около девяти часов, 27 августа командование 1-й армии сообщило, что на западном берегу Вислы больше крупных австрийских частей нет, и вся 7-я кавалерийская дивизия переведена на правый берег. Но уже к часу дня Данкль докладывал, что возможно ожидать нападения на тылы 1-й армии через Сандомир и Тарнобжег, поэтому он подчинил 7-ю кавалерийскую дивизию начальнику тыла 1-й армии. Около 5 часов 30 минут командующий 1-й армией донес, что ночью армия отойдет на линию Фрамполь, Горай, Полихна, Ольбенцин, Лисницк, Свецехув. Штаб армии 27 августа переходит в Янув-Любельски.

[320]

28 августа наступил кризис сражения на востоке, и Конрад вместе с главнокомандующим выехал туда.

Между тем обстановка на обоих флангах 1-й армии складывалась неблагоприятно, поэтому 28 августа Данкль запросил Конрада, в общих ли интересах будет упорная оборона 1-й армии к северу от Таневской низменности или лучше ей отойти за реку Сан (со своей стороны Данкль считал отход за Сан наиболее целесообразным, тем более что и снарядов осталось немного). На это в тот же день Конрад ответил, что на востоке идет сражение, а задача 1-й армии состоит в том, чтобы временно задержать противника к северу от Таневских лесов, не ввязываясь в решительное сражение. Отправку в тыл обозов продолжать, чтобы в случае необходимости армия могла отойти за реку Сан и там, на участке от устья и до впадения реки Тшебосница закрепиться. Шоссе Билгорай – Сенява прикрыть конницей и отрядом пехоты.

29 августа Конрадом было принято окончательное решение прервать первое сражение и отвести армию за Сан.

30 августа 1-я армия доносила, что противник слабо преследует с фронта на правом берегу Вислы. Куммеру приказано упорно оборонять Сан, основательно разрушить мосты и отвести свои обозы в тыл. 110-я бригада ландштурма была подчинена Куммеру. 31 августа Конрад уже поставил перед Мольтке вопрос о переброске значительных сил в район Кракова, чтобы прикрыть Познань и Силезию. 1-я армия отошла в этот день за Сан, но уже сообщала о появлении противника у Копшивницы (14-я кавалерийская дивизия. – Б. Ш.) и перед Сандомиром двух кавалерийских дивизий с пехотой (5-я и 8-я кавалерийские дивизии и 72-й пехотный полк. – Б. Ш.).

1 сентября русские форсировали нижнее течение Сана на фронте Куммера. 12-я пехотная дивизия перешла в контратаку в северо-восточном направлении. В этот день решалась судьба армейской группы Куммера – она была расформирована. Остатки 110-й бригады ландштурма, защищавшие Сандомир, были влиты в 106-ю пехотную дивизию, которая непосредственно подчинялась 1-й армии. 100-я бригада и остатки 95-й дивизии ландштурма были использованы как этапные войска. Такова судьба «старого» противника 14-й кавалерийской дивизии, переставшего существовать как войсковое соединение в первой же Галицийской битве.

[321]

Официальная австрийская история мировой войны поясняет, что командующий 1-й армией Данкль хотел отвести свои полки за реку Сан не растрепанными. Конечно, имела значение нависающая угроза над предмостным укреплением у Сандомира, оборонявшимся «напуганной и ослабленной 110-й бригадой ландштурма». 29 августа Данкль усилил гарнизон Сандомира 100-й бригадой ландштурма. Правый берег Вислы от Сандомира на Тарнобжег и далее на запад прикрывался 7-й кавалерийской дивизией.

Таким образом, в ночь на 31 августа около четырех батальонов 72-го пехотного полка и пограничников атаковали семнадцать батальонов австрийцев, правда значительно поредевших и «напуганных», как говорит официальная австрийская история, но успех тульцев был бы несомненен, если бы его вовремя поддержали артиллерийским огнем.

В мои задачи не входит разбирать в целом действия русских армий во время Галицийской битвы, но нужно все же отметить, что в этом сражении ни одной стороне не удалось окружить и уничтожить большую часть дравшихся сил. А между тем обстановка для этого слагалась благоприятно для австрийцев против 5-й русской армии, вовремя ушедшей из-под удара, и для русских против 1-й австрийской армии (при условии, если бы Алексеев настойчиво проводил свой план переброски 9-й армии на левый берег Вислы). Какое бы имело значение хотя бы окружение 1-й австрийской армии на исход войны – трудно даже сейчас и сказать, но оно было бы, во всяком случае, значительным.

Итак, проведена первая большая фронтовая операция, в которой мне пришлось принять участие, хотя и в малой должности, но в довольно сложной обстановке. Описал я ее подробно потому, что историки первой мировой войны отнеслись чрезвычайно небрежно к изучению архивов. Может быть, мой труд немного их пополнит.

Тяжела была обстановка для 14-й кавалерийской дивизии с первых же дней не только войны, но и подготовительного к ней периода. Но зато за свою работу офицерский, унтер-офицерский и рядовой состав получил немало наград. Что же касается меня, то я получил ордена Владимира 1-й степени, Анны 4-й и 3-й степеней и Станислава (3-й ст.) с мечами и бантами. Относительно

[322]

знания войны – я как-то почувствовал себя крепче на ногах, появилась уверенность в действиях, о чем раньше знал только теоретически, выработались навыки оперативной штабной работы. Говоря по-кавалерийски, я почувствовал себя крепко сидящим в седле!