Итоги осенней кампании. Часть 3.

Позиционный фронт возникал в ходе осенней кампании несколько раз, но до конца ноября не было такого, чтобы атакующие не продавили бы оборонительные позиции (или огневым, или численным превосходством) или не обошли бы их. Лишь во время заключительной фазы Лодзинской операции созданный германцами неподвижный фронт не удалось продавить масштабным лобовым натиском, как не удалось и обойти. Поэтому способов прорыва позиционной обороны еще не было ни у одной, ни у другой стороны. Так же не было и отработанных способов борьбы с прорывом фронта. Хотя некоторые наработки, вроде сужения участка атакованных частей уже были. Но все это было очень примитивно, потому зимняя кампания стала периодом знакомства противников с позиционной войной.

Теперь мы плавно переходим к морально-психологической стороне войны. Если Германия осенью не слишком ощущала тяжесть войны, и в ее войсках не было никаких признаков разложения, то для остальных участников борьбы на Восточном фронте реальная война стала шоком. В Вене и в Петрограде наблюдалась растерянность от величины потерь, от неумения армий воевать. Патриотический подъем в солдатской среде постепенно сменялся ощущением бессмысленности личной жертвы. Потери вызывали недовольство военной верхушкой, а потом и властью в целом. В Будапеште, правда, наблюдалась решимость бороться до конца и защитить свою страну от русского вторжения.

Настроения общества передавались и в солдатскую массу: австрийские части уже массово сдавались в плен, славяне из них часто бежали на русскую сторону; венгерские войска (на своей границе) дрались заметно лучше. Среди русских частей также начались случаи массовой сдачи в плен и дезертирства. Даже в германской армии стойкость войск стала падать, но этот процесс шел намного медленнее и на фоне разложения армий остальных участников борьбы был незаметен.

В русской армии появилось такое явление, как скрытое дезертирство. Например, после ранения или болезни грамотные солдаты, унтер-офицеры и даже офицеры стремились остаться в тылу (где и на самом деле полно было работы в структурах военного министерства). Офицеры и в действующей армии изобретали себе должности подальше от окопов, а поскольку снабжение армии было плохим, то такие создание таких должностей имело смысл.

Уныние испытывал генералитет в русской армии. Большинство из генералов не знало, как вести войну дальше, стремились перейти к обороне по всему фронту и заняться привычным делом: написанием бумаг и грызней между собой. Между прочим, во время позиционной войны армейский участок фронта мало чем отличается от военного округа в мирное время. Жизнь идет размеренно, ни каких особых решений принимать не надо. А смерть – она где-то далеко, в окопах. Рутина, одним словом, а для генералов – очень сытая и спокойная жизнь. Вот и перешли русские по примеру своих союзников к «позиционной войне». Но как мы увидим далее, настоящей позиционной войны так и не получилось…

По обе стороны фронта к зиме 1914 года исчезла уверенность в быстром окончании войны, но еще сохранялась надежда, что в течение следующего года придет конец Великой войны. При этом, кстати, в России и Австро-Венгрии больше всего надеялись на союзников, а в Германии на собственные силы. А так как сил было недостаточно, германцам оставалось надеяться на чудо, которое должен был сотворить Гинденбург. Планы этих чудес уже разрабатывались в штабе Главнокомандующего на востоке…

Вернуться в содержание: Русский фронт Первой Мировой Войны.