Итоги прорыва фронта. Часть 3.

И тем не менее, несмотря на потрясающий успех при прорыве фронта, Брусиловский прорыв не получил того развития, на которое можно было рассчитывать. Наступление армий Юго-Западного Фронта остановилось через 10 дней, в то время как наступление германцев после Горлицкого прорыва русские войска не могли остановить почти два месяца. И это притом, что масштаб прорыва у Горлице был намного меньше. И притом, что русские еще войска не оторвались от своих баз и регулярно получали резервы. (Кстати, не стоит вспоминать о снарядном голоде в русской армии в 1915 году; у австрийцев во время Брусиловского прорыва снарядов было еще меньше, ибо все запасы съедал Итальянский фронт, где наступление в Альпах потребовало мощнейшей огневой поддержки.)

В чем же причины неудачного развития прорыва?! В первую очередь нужно упомянуть отсутствие резервов у Юго-Западного Фронта в начале операции. Брусилову не хватало для развития прорыва еще пары корпусов и пары бригад тяжелой артиллерии. В результате, в ходе наступления приходилось перегруппировывать войска и перебрасывать артиллерию с одного участка фронта на другой.

Во-вторых, упомянем отсутствие планов развития прорыва. Брусилов полагал, что его удар все равно будет вспомогательным, и к тому времени, когда он прорвет вражеский фронт, начнется большое наступление Северного и Западного Фронтов. Поэтому планов развития прорыва и не было. А когда прорыв удался, начались импровизации и постоянные изменения планов развития операции, которые из-за слабости ЮЗФ и из-за наличия в тылу у врага мощного Ковельского железнодорожного узла приходилось увязывать с планами действий Западного Фронта. Немудрено, что когда Западный Фронт отказался от проведения даже локальных операций на своем левом фланге, Брусилов поспешил свернуть наступательные действия.

Планов развития прорыва не было не только у штаба Юго-Западного Фронта, но и у командармов. Из-за этого, в частности, ни на одном участке прорыва вовремя не оказалось кавалерии. И только Щербачев достаточно эффективно использовал ее при преследовании противника. Два конных корпуса у Каледина и один конный корпус у Лечицкого использовались не для развития прорыва, а для обороны на пассивных участках. Командармы не перегруппировывали и свои пехотные дивизии, чтобы выкроить резервы для развития прорывов, в то время как противник активно перегруппировывался для ликвидации прорывов.

Но самое главное – русские генералы не умели вести маневренную войну и боялись ее. Они не хотели проявить инициативу и боялись взять на себя ответственность. Еще больше они боялись потерять территорию. А еще они абсолютно не умели рассчитывать время, плюс за время позиционной войны забыли о необходимости учитывать временной фактор в своих операциях. Зато саботировать приказы начальства и вести бюрократическую переписку вместо активных военных действий – это они умели отлично.

Тот же самый Брусилов не рискнул заставить генерала Каледина повернуть на юг 7 дивизий вместо четырех и не настоял на развитии наступления по западному берегу Стыри. Точно так же он мог бы резче одернуть генерала Лечицкого, когда тот со всеми своими силами направился брать Черновицы, а не Коломыю и Галич.

Из командармов только Каледин стремился прорываться в глубину вражеского расположения, но ему не хватило опыта, знаний и воли, чтобы использовать всю свою кавалерию для активных действий в глубину, а пехоту для расширения прорыва. Лечицкий и Щербачев просто не хотели развивать прорывы в глубину, хотя обязаны были это делать, а совместными действиями могли развалить весь австрийский фронт южнее Тарнополя, и даже могли прорваться в район Львова вдоль Днестра. А Сахаров… его вообще, наверное, стоило бы сместить, но не нашлось никого лучше.

Вернуться в содержание: Русский фронт Первой Мировой Войны.

Вернуться в начало раздела: Брусиловский Прорыв.