Заключение. Часть 2.

У русской армии в ходе ПМВ тоже было немало тяжелейших поражений, особенно в 1915 году! Поэтому-то процесс ее деградации в это время и ускорился. Учитывая, что за время весенней и летней кампаний погибла почти вся армия (точнее почти все имевшиеся к апрелю месяцу кадры ее боевых частей), не удивительно, что к концу летней кампании 1915 русская армия была качественно слабее, чем даже дважды разгромленная австро-венгерская.

Соответственно, если поражения сопровождаются относительно небольшими потерями, то проигравшая армия деградирует медленнее.

Проиграть сражение, кстати, в условиях Первой Мировой Войны могла любая армия. Но только русская армия постоянно шла от поражения к поражению, когда одно поражение создавало все условия для нового, еще более тяжелого поражения; и когда эту тенденцию никак не удавалось переломить, в лучшем случае сократить потери! В кризисный период 1915 года в ней не нашлось полководца, который по примеру Барклай-де-Толли отказался бы от борьбы в невыгодных условиях и сделал бы все для спасения армии. А ведь ситуация во время летней кампании 1915 года была хуже, чем 1812 году, поскольку русской армии банально не хватало пушек, винтовок, снарядов и патронов!!! Но русская армия продолжала сражаться и гибнуть, а Император, Верховный Главнокомандующий (со штабом) и Командующий СЗФ (со своим штабом) продолжали равнодушно взирать на разраставшуюся катастрофу.

Но не только поражения ведут к деградации армий, но и победы, за которые заплачена слишком высокая цена. В принципе, если победитель понес большие потери (точнее, большие потери относительно численности армий), чем проигравший, то армия победителя будет деградировать сильнее, чем армия проигравшей стороны. Это, например, произошло с французской армией весной 1917 года, во время Наступления Нивеля. (Правда, нужно делать небольшую поправку на моральное превосходство победителя, которое немного тормозит процессы деградации).

А вот кровавых побед (и битв, сведенных в ничью) у русской армии было сколько угодно. Самой первой из них стало второе вторжение в Восточную Пруссию, потом были Варшавско-Ивангородская Операция и Лодзь, Праснышско-Ломжинская операция и Карпатская Зима, Наступление Брусилова и Наступление Алексеева. И это не считая множества мелких кровопусканий.

В большинстве из этих сражений причиной огромных потерь становились просчеты русского командования и ошибки менее крупных начальников, которые наслаивались на объективные причины, мешавшие русской армии проявить свою силу. Но не только. Для русской армии с 19-го века стало нормой пренебрежение потерями. Количество «кровавых» потерь считалось мерой доблести войск и мерой ожесточенности сражений (и для профессиональных армий это почти справедливо). В какой-то мере победить с большими потерями было выгоднее в плане продвижения по службе, чем победить бескровно. В эпоху массовых армий это было совершенно недопустимо, поскольку вело к многократному росту потерь среди непрофессиональных (читай «неподготовленных») солдат, а потом к прогрессирующему разложению армии.

Вернуться в содержание: Русский фронт Первой Мировой Войны.

Вернуться в начало раздела: Общее заключение.